mission: Апогей ревности, или То, в чем стыдно признаться

[koreisa]

Название: Апогей ревности, или То, в чем стыдно признаться
Автор:  iveco
Фандом: Super Junior
Пейринг: Донхэ/Хекдже, Шиндон
Жанр: humor
Рейтинг: PG-13
Объем: 445 слов
A/N: мой первый фик в этом жанре!
Summary: К концу июля паранойя Донхэ достигла апогея.

Let's go, mission!

К концу июля паранойя Донхэ достигла апогея.

Во всяком случае, он уже пару месяцев старательно убеждал себя в том, что небольшая милая ревность, вымахавшая в монстра – и есть паранойя. Впрочем, нет дыма без огня. Донхэ проснулся от стонов спящего рядом с ним Хекдже. Тот подергивался во сне и издавал протяжные звуки, не раскрывая рта. Донхэ вовсе не был уверен, что любимому снится он. Разбуженный на днях при похожих обстоятельствах, Хекдже сослался на то, что ему снилось «неважно что», «да так, ничего» и «ерунда какая-то, Донхэ-а».

А началась вся история с ревностью с того, что в гримерке Хекдже обрел небывалое внимание. От его чахлого торса, однажды позорно засвеченного на телевидении, к промо «Bonamana» остались лишь воспоминания. Идеальный рельеф мышц притягивал взгляды и руки. Чонсу, например, с восторгом порывался помочь Хекдже подготовиться к выходу на сцену, где нужно будет оголять торс. Крем на пальцах лидера и пальцы на животе Хекдже дико раздражали Донхэ. В плюс к тому, что его парень и Чонсу нередко задерживались вдвоем в спортзале.

Молчал о внешности Хекдже разве что Сонмин, периодически трогая себя под пиджаком и бросая на подтянутого одногруппника взгляды, полные печальной зависти.

Донхэ никогда не ревновал Хекдже к дружбе с Шиндоном. Но внезапно начал. Ему, мягко говоря, не нравилось, что их обсуждения совместного речитатива в «No Other» как-то затягивались, переходя в шушуканье и возню. Иногда они зажимались в каком-нибудь углу, и стоило Донхэ лишь приблизиться, в момент сворачивали свои разговоры, мастерски выруливая на нейтральную тему.

К концу июля паранойя Донхэ достигла апогея и вылилась в мелкую, но значимую для самого Донхэ «потасовку» прямо на сцене, когда он отпихнул от Хекдже Шиндона, излишне распустившего свои жадные руки.

Вечером, прокрутив в голове произошедшее, Шиндон подавился пиццей. Он не мог справиться ни с едой, попавшей не в то горло, ни с порывами смеха. Продышавшись, Шиндон наливал успокоительное своему компаньону по позднему ужину – перепуганному и белому как простыня Реуку.

ХекХэ свидетелями кухонной ситуации не стали. Недалекий Хекдже по-своему трактовал выпад в сторону Шиндона и с обольщающим: «Мой мужчина», - утащил Донхэ за закрытые двери спальни. Он счел стычку на сцене жестом пламенной любви и был неспособен допустить даже мысль о какой-то там цепочке событий. Не думал о том, что Шиндон начал есть по ночам из-за того, что был вынужден прекратить носить вкусненькое в карманах. И, конечно, не думал, что его попытки обыскать эти самые непривычно пустые карманы – или просто выклянчить еду у Шиндона – могут быть как-то не так истолкованы Донхэ. Хекдже был утомлен затяжной строгой диетой, разработанной для создания идеального тела.

Однако в одном, слушая стоны спящего Хекдже, Донхэ был все-таки прав. Любимому снился не он. Во сне куриная грудка поднимала и поднимала гантели, и это был навязчивый кошмар, в котором Хекдже было стыдно признаться.